на практике это означало крайнее неодобрения всяких анекдотов, и острот, а если кому чесалось рассказать невиннейший анекдот, то они называли его притчей, и это как-то примиряло со смехом суровых блюстителей внешней - вечно ненасытной - святости.
не знаю почему мне вдруг вспомнилось былое - я всегда была остра на язык и легка на смех, и всегда увеерна что у Бога с чувством юмора всё ок, а что имел в виду суровый апостол, написав "Смехотворство неприлично святым" - кто ж его знает: может переписчик слажал, может переводчик, может вообще позже приписали для пущего контроля за массами.
дух писаний и
в вечером встречаю в ленте следующее:
"Мы употребляем выражение "нереализуемый смех" в том смысле, что этот смех никогда не звучит, всегда остается внутренним, потенциальным, он существует в качестве намёка, как смещение, но никогдане переходит ни в какое формы "карнавальности", ни в какие формы коллективного экстаза. Имперский юмор не имеет ничего общего со "смеховой культурой" в бахтинском смысле…"
и у меня забрезжило в башке, что то порицаемое смехотворство, о котором писал апостол - это пожалуй грех реализации смеха в формах карнавальной чрезмерности.
сам же смех - "нереализуемый смех" из цитаты - духовнейшая вещь, потому что он по сути - инструмент оценки материальности мира
Journal information