словно Иоанн волок, волок огромную ношу, и сам делался великим сообразно ей, и уже было не-человечески от этой ноши, от своей великости, и тут наконец пришел Иисус, и можно начать переставать работать это профессиональное величие, противоестественное психике, можно начать умаляться.
я так сильно это чужое чувство словила, что даже если я его придумала, и у Иоанна его не было, то у кого-то точно было.
и я ощутила как облегчение, что сама уже в том возрасте, когда можно не расти, а умаляться, расчеловечиваться потихоньку до чистого духа.
и мне стало так сладко на миг, как в момент засыпания в чистой-чистой постели, после долгого купания.