сперва я испугалась, словно меня высадили одну в чистом поле ждать другую попутку, а воздух уже тяжелел от прохлады сумерек.
я прикидывала как холодно будет ночевать вне стен, как первобытно страшно обступят голову звезды, и мне нечем будет забить звучание этой огромной немоты космоса,
потому что я сама, своими руками расхламила весь чердак с пафосными одежками для прохаживания перед далеким-далеким Богом.
новый язык все не шел, всё не подхватывал меня и не нёс.
я успела сто раз подумать что наверное зря я вот так все повыбрасывала - вот в чем теперь ходить, то ли дело раньше - взяла разгон пафоса, оп - и уже там, что-то горячо шепчу-бормочу, уже на связи, уже в эфире.
потом я вспомнила исихастов, и поняла что молчание - новый голос. "сам Дух в нас ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными".
легко ощущать привычного Бога, и очень долго невозможно ощутить непривычного.
тыкаешься до последнего в него привычного, даже когда он умер и погребен, идешь к могиле - к привычному ему, пусть мертвый, но привычный.
приходишь, а его нет там - он воскрес.
И ты ищешь его и не узнаешь когда он вдруг возникает и говорит "не бойся, это я".
и так много-много раз за жизнь.
"Христос воскрес" - алгоритм все время нового, еще не узнанного тобой Бога.
Он всё воскресает и воскресает, оставляя пустое место после себя, и сколько бы ты ни шарил руками в темноте - его там нет.
и Он тебя выведет к себе - сколько раз уж было.
но всякий раз - как первый.