лежу на тоненьких шипах и чтобы время скоротать включаю в мозгу поочередно фразы из молитвы "Отче наш" - часто так делаю.
Отче наш, сущий на небесах
Да святится имя Твоё;
да приидет Царствие Твоё;
да будет воля Твоя и на земле,как на небе;
и впервые замечаю какая удивительная речевая форма вот эти "да святится", "да будет".
редкая форма, не повседневная, сакральная ведь поди форма, провозглашательная, где каждый произносящий на минуточку делается жрец, заклинающий реальность.
и от этого Имя Его не перестаёт быть заряженным силой - такой, что "всякий кто призовет имя - спасется".
и Царство придет,
и на земле будет как на намечтанном небе.
я лежала в темноте, не шевелясь, и словно видела, как в Имя, Царство и Волю входит шепот и лепет всех повторяющих текст молитвы,
как эти мифологемы не успевают опустошиться, потому что Иисус некогда слил человечеству это крутейшее заклинание реальности, чтобы человечество продержалось до часа Х.
И вдруг подумала, как стилистически лишними ощущаются в могучем тексте молитвы следующие строчки:
"хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого".
они - словно милосердный паёк в дорогу, скидка на то, что мы - белковое тело, которому вверен текст сакрального заклинания реальности.
и как безупречно оно бы звучало без них:
Отче наш, сущий на небесах
Да святится имя Твоё;
да приидет Царствие Твоё;
да будет воля Твоя и на земле,как на небе;
Ибо Твоё есть Царство
и сила
и слава
во веки
Journal information